Истории алхимических трансмутаций

Опыт Ван Гельмонта с трансмутацией

Есть три кратких упоминания об опыте Яна Баптисты ван Гельмонта [1577-1644] с трансмутацией, содержащиеся в собрании его сочинений, отредактированном его сыном Франциском Меркурием ван Гельмонтом [1618-1699] под названием Oriatrike или, Physick Refined... London 1662.

______________________________________________________________________

Ибо я созерцаю возрождение тех, которые должны быть спасены, и участие Жизни в Причащении Евхаристии, чтобы произойти и быть причисленным к земным вещам, потому что нечто подобное этому показано в других земных вещах: Истинно, почти так же, как в Проекции Камня, который делает Золото: ибо я много раз держал этот камень руками и видел своими глазами реальную трансмутацию пригодного для продажи Argent-vive или Quicksilver, которая в пропорции превосходила порошок который сделал золото в несколько тысяч степеней.

Действительно, он был такого цвета, как шафран, был тяжел в своем порошке и блестел, как битое стекло, когда его нужно было менее тщательно бить. Но однажды мне была дана четвертая часть одного зерна. Я также называю граном шестисотую часть унции.

Поэтому этот порошок я включил в воск, соскобленный с одного Письма, по крайней мере, бросив его в тигель, он должен рассеяться сквозь дымность углей: эту восковую таблетку я впоследствии бросил в треугольный сосуд тигля на фунт ртути, горячей и только что купленной; и вскоре вся Ртуть с небольшим шумом перестала течь и пребывала в состоянии, похожем на комок. Но жар этого Argent-vive был настолько силен, что мог воспрепятствовать повторной коагуляции расплавленного Свинца. Сразу же после того, как Огонь усилился под Мехами, Металл расплавился, и я обнаружил, после разрушения Сосуда плавления он весит восемь унций чистейшего золота.

Таким образом, сделанные вычисления показывают, что одна крупица этого порошка превращает девятнадцать тысяч двести гран нечистого и летучего металла, который уничтожается огнем, в истинное золото.

Ибо этот порошок, соединив с собой упомянутую выше ртуть, в одно мгновение предохранил ее от вечной ржавчины, гниения, смерти и пытки огнем, каким бы сильным он ни был, и сделал его бессмертным вопреки всякой силе и усердию Искусства и Огня, и преобразовал их в девственную чистоту Золота: здесь требуется хотя бы один мудрый огонь углей.

Так и в самом деле, если будет присутствовать праведный жар верных, то немногое из этого мистического и божественного сверхнебесного Хлеба возрождает, восстанавливает и обновляет, огромное число Избранных...

[Ориатрике, страницы 673-4]

____________________________________________________________________

Поэтому я созерцаю Новое рождение или обновление тех, кто должен быть спасен, чтобы быть созданным в подлунной и земной Природе, точно так же, как в Проекции Камня, который делает Золото: Ибо поистине, я видел много раз и держал его руками: но оно было такого цвета, как шафран в его порошке, но тяжелое и блестящее, как истолченное стекло: однажды мне дали одну четвертую часть одного зерна: но я называю гран составляет шестисотую часть одной унции: поэтому эту четверть одного грана, завернув в бумагу, я проецировал на восемь унций ртути, раскаленной в тигле; и тотчас вся ртуть, с некоторым шумом, перестала течь и, застыв, осела, как желтый комок; меньше одиннадцати гран чистейшего золота: Следовательно, одно единственное зернышко этого порошка превратило 19186 частей ртутного серебра, равного себе, в лучшее золото. Вышеупомянутый порошок, таким образом, среди земных вещей оказывается чем-то подобным им, который превращает почти бесконечное количество нечистого металла в лучшее золото и, соединяя его с самим собой, защищает его от язв, ржавчины, гниение и Смерть, и делает его как бы Бессмертным, против всех пыток Огня и Искусства, и переводит его в девственную Чистоту Золота; только для этого нужно тепло.

[Ориатрике, страницы 751-2]

___________________________________________________________________

Я вынужден верить, что есть Камень, который делает Золото и Серебро; потому что я на разных поворотах проецировал рукой одну крупинку порошка на несколько тысяч крупинок раскаленного ртути; и дело увенчалось успехом в Огне, как и обещают Книги; Круг многих Людей, стоящих рядом, вместе с щекочущим Восхищением всех нас. Но это не была вещь, извлеченная из золота, потому что она должна была изменить столько весов ртути, сколько было золота, из которого оно было извлечено. Во-первых, если допущено, по крайней мере, пока что истинное превращение одной вещи в другую, и притом многообразное, то должно стоять. Во-вторых, те, кто работает с золотом и делатели денег, знали, что ничто, что не является ртутным, не может войти (перетекая) в металлы или быть вместе с ними расплавленными; но плывет по течению. Следовательно, в-третьих, эта экстракция должна быть жирнее любого металла, если она должна окрашивать столько тысяч частей. В-четвертых, Извлечение больше не должно быть Металлом, поскольку оно должно превосходить совершенство чистейшего Металла во столько-то тысяч раз: ибо Металл не претерпевает столько степеней увеличения в своем совершенстве, во сколько раз Порошок, который производит Золото превращает низший металл в истинное золото. В-пятых, тот, кто первым дал мне порошок для производства золота, также имел его, по крайней мере, столько, сколько могло бы быть достаточно для обмена двухсот тысяч фунтов золота: Золото; и если бы он получил его, он должен был бы уничтожить его, чтобы в конце концов получить из него как можно больше золота: ибо он дал мне, может быть, полграна этого порошка, и таким образом было обменено девять унций и три четверти ртути. : Но это Золото, странный Человек, будучи Другом одного вечернего знакомства, дал мне. Однако, следовательно, философский камень находится в природе вещей; тем не менее я всегда полагал по вышеупомянутым причинам, что никакое Металлическое Средство не содержит благословения Древа Жизни.

[Ориатрике, стр. 807]

Рассказ Дени Закайра о его алхимической работе

В «Opuscule tres-excellent de la vraye Philosophie naturelle des metaulx» Дени Закаира, впервые опубликованной в 1567 году, есть автобиографический отчет о его алхимических поисках, который, кажется, создан по образцу Бернара Тревизского.

____________________________________________________________________

Приехав в возрасте 20 лет или около того и получив зачатки домашнего образования, я был отправлен родителями в Бордо для обучения в колледже, и я пробыл там четыре года, главным образом изучая философию. Я добился таких успехов - милостью божьей и стараниями одного мастера, - что было решено, чтобы я отправился в Тулузу под руководством того же инструктора для прохождения курса права. Однако там я познакомился с другими учениками, у которых было несколько книг по алхимии, поскольку мой наставник сам вмешивался в эти работы. На самом деле, когда я приехал в Тулузу, я вез с собой толстый том процессов, собранных из всех текстов, которые мне удалось обнаружить... Мне казалось, что, будучи таким образом укрепленным, если бы я мог приступить к практике, возможно, даже с наименьшим из процессов, я оказался бы самым удачливым из существ...

Еще до конца первого года мои двести крон сгорели, а мой господин умер от затянувшейся лихорадки, которой он заболел летом, главным образом потому, что редко покидал свою комнату, в которой воздух был ужасно жарким и нездоровым. Я был тем более обеспокоен его смертью, что мои родители присылали мне только деньги на содержание, а не ту сумму, которую я хотел оставить на свою Работу.

Чтобы преодолеть эти трудности, я отправился домой в 1535 году, чтобы не быть под опекой, и собрал трехлетний доход, который составил четыреста крон. Мне нужна была эта сумма капитала, потому что я хотел разработать рецепт, который дал мне в Тулузе один итальянец, который сказал, что действительно присутствовал при эксперименте. Я держал его при себе, чтобы он мог увидеть конец своего процесса. Я кальцинировал золото и серебро в aqua fortis, но это было бесполезно, потому что золото и серебро, которые я использовал, расплавились меньше, чем в два раза по сравнению с первоначальным количеством, и мои четыреста крон вскоре уменьшились до двухсот тридцати. Двадцать из них я дал моему итальянцу, чтобы он пошел и разобрался с человеком, который дал ему рецепт и живет, как он сказал, в Милане. Я прождал в Тулузе всю зиму, ожидая его возвращения; но он мог бы все еще быть там, если бы я был готов продолжать ждать, потому что я никогда не видел его снова.

Потом пришло лето, а с ним и эпидемия чумы, и я уехал из города. Но я не терял из виду свою работу. Я отправился в Каор, где познакомился со стариком, широко известным как Философ, хотя этот титул легко присваивается в провинции любому менее невежественному, чем остальные. Я рассказал ему, что делал, и спросил его мнение. Все, что он сделал, это предложил десять или дюжину процессов, которые, по его мнению, были лучше большинства. Чума прошла, и я вернулся в Тулузу. Я возобновил свою работу и сделал так хорошо, что мои четыреста крон уменьшились до ста семидесяти!

Надеясь продолжить свои операции с большим успехом, я познакомился в 1537 году с аббатом, который жил недалеко от города. Он был так же увлечен Работой, как и я, и сказал мне, что один из его друзей, член свиты кардинала д'Арманьяка, прислал ему рецепт из Рима, который, по его мнению, был действительно эффективным, но который, вероятно, стоил около двухсот крон. Мы выделили по половине этой суммы и приступили к работе, используя наш капитал как общий кошелек. Так как для процесса нам был нужен алкоголь, я купил бочонок отличного вина Gaillac. Я исправил его несколько раз, чтобы получить требуемый дух; и затем мы помещаем одну золотую марку, которую мы кальцинировали в течение месяца, в четырехкратное количество спирта. Его заливали в реторту, как того требует Искусство, с другой ретортой для уравновешивания и помещали в печь для коагуляции. Мы оставили его на год; но, чтобы не сидеть сложа руки, мы развлекались, проводя различные менее важные эксперименты, которые были столь же полезны, как и наша Великая Работа!

Весь 1537 год прошел без каких-либо изменений, и мы могли бы всю оставшуюся жизнь ждать, пока наше варево застынет, потому что винный спирт явно не разбавляет золото. Тем не менее, мы извлекли все золото, единственное изменение, которое оно претерпело, заключалось в том, что металлический порошок стал на оттенок мельче, чем когда мы замачивали его. Рассыпали мы его по какой-то раскаленной ртути, но тщетно. Вы можете себе представить, как мы были разочарованы, особенно аббат, который уже сказал своим монахам, что все, что им нужно сделать, это расплавить большой свинцовый фонтан, стоявший в их монастырях, и он превратится в золото, как только наши операции будут завершены. Эта неудача не помешала нам продолжить.

Я еще раз подсчитал свои доходы и вытянул еще четыреста крон. Аббат добавил еще столько же, и я отправился в Париж, лучшее место в мире для встреч с практикующими Искусство. Имея эти восемьсот крон, я твердо решил не уходить, пока либо не потрачу все деньги, либо не найду что-нибудь стоящее. Моим родителям совсем не понравилось, что я предпринял это путешествие, а друзья упрекали меня за то, что я не купил юридическую практику, считая меня искусным юристом. Я заставил их поверить, что еду в эту поездку только для того, чтобы сделать именно это.

Я прибыл в Париж 9 января 1539 года после двухнедельного пути. В течение месяца я почти ни с кем не разговаривал, но как только я вступил в контакт с другими энтузиастами, некоторые из которых даже владели печами, я обнаружил, что знаком с более чем сотней из них, каждый со своей особой системой - некоторые верили в осаждение, другие в растворение, третьи в использование наждака. Потом были те, кто сначала извлек ртуть из своих металлов, чтобы потом ее зафиксировать. Не проходило дня, чтобы мы не встречались на квартире у того или другого из нас, чтобы рассказать друг другу, как мы поживаем; мы делали это даже по воскресеньям и в праздничные дни, когда собирались в Нотр-Дам, самой популярной церкви Парижа. Тогда кто-то сказал бы: если бы у нас были средства начать все сначала, мы бы чего-нибудь достигли! Другие: если бы наши сосуды были достаточно крепкими, мы бы уже сделали это! Или: если бы у меня был хороший круглый медный горшок с крышкой, я бы закрепил ртуть серебром. Не было ни одного, у кого не было бы правдоподобного оправдания; но я был глух ко всем им, познав на опыте, как сильно можно разочароваться в таких ожиданиях.

Пришел Грек, и я безуспешно работал с ним над кусками киновари. Почти в то же время я познакомился с одним иностранцем, только что приехавшим в Париж и продававшим плоды своих операций ювелирам. Я сопровождал его и довольно хорошо его узнал, хотя он никогда не раскрывал мне своего секрета. В конце концов он все-таки рассказал мне, но это оказалось просто еще одним мошенничеством, хотя и более изощренным, чем большинство других. Я никогда не упускал случая рассказать обо всем аббату в Тулузе и даже послал ему копию этого джентльменского процесса. Он, очевидно, думал, что я наконец-то что-то нащупал, и уговаривал меня остаться еще на год в Париже, раз уж я так хорошо начал. Тем не менее, несмотря на все мои усилия за три года, что я провел там, я добился не большего прогресса, чем раньше.

Я истратил почти все свои деньги, когда аббат прислал просить меня немедленно приехать к нему. Я так и сделал и обнаружил, что у него есть письма от короля Наваррского, который очень интересовался философией, с просьбой послать меня на встречу с ним в По в Беарн, чтобы передать ему тайну, которую я узнал от иностранца.  Он сказал, что заплатит мне за это три или четыре тысячи крон. Звук этих четырех тысяч экю был так сладок в ушах аббата, что он почувствовал, будто они уже у него в кошельке, и не давал мне покоя, пока я не согласился пойти к королю. Я прибыл в По в мае 1542 г. и успешно провел операцию, как мне было показано. Когда я сделал все, что хотел король, я получил награду, которую ожидал, а это было ничто. Хотя сам король был достаточно готов поступить со мной правильно, его удержали его придворные, даже те, которые поощряли его послать за мной. Так что меня упаковали с большой благодарностью и велели попытаться найти что-то в его владениях, что я хотел бы принять, например, что-то, что можно было бы конфисковать, что он с радостью дал бы мне. Это предложение, которое по-прежнему ничего не значило, побудило меня вернуться к аббату в Тулузе.

Однако я слышал, что где-то вдоль пути, по которому я должен был путешествовать, жил священнослужитель, хорошо разбирающийся в естествознании. Поэтому я обратился к нему и обнаружил, что он очень сочувствует моим трудностям. Он самым любезным и искренним образом посоветовал мне не тратить время на бессистемные эксперименты, ни один из которых ни к чему не привел, а читать труды более старых философов, как восстановить то, что было истинной субстанцией, так и найти правильный метод выполнения Работы.

Я высоко оценил его мудрый совет, но прежде чем претворить его в жизнь, я отправился к моему аббату в Тулузе, чтобы отчитаться о восьмистах кронах из нашего общего кошелька, а также поделиться с ним тем, что я получил от короля Наваррского!

Хотя ему не очень нравилось то, что я должен был рассказать, но еще меньше ему нравилась моя решимость не продолжать нашу совместную работу, потому что он считал меня хорошим Художником. Из наших восьмисот крон на каждого из нас теперь оставалось только по девяносто. Я оставил его и отправился домой, рассчитывая, что как можно скорее поеду в Париж и останусь там, если чтение "Философов" не заставит меня передумать. Я прибыл туда на следующее утро после Дня Всех Святых в 1546 году с достаточным количеством денег, чтобы жить. Я потратил год на изучение произведений великих писателей, таких как «Ассамблея философов», «Добрый Тревизан», труды по натуральной философии и другие полезные книги. Поскольку у меня не было направляющих линий, которые могли бы меня направить, я не знал, какую выбрать из множества.

Наконец я вышел из своего уединения не для того, чтобы снова встретиться со своими старыми друзьями-экспериментаторами, а для того, чтобы познакомиться с некоторыми настоящими философами. К сожалению, мое замешательство стало еще больше, потому что их работы были такими разными, а их методы такими разными. Тем не менее я был вдохновлен и погрузился в книги Раймонда Луллия и в «Великий Розарий» Арнольда Виллановы. Мои размышления и исследования продолжались еще год, и тогда я пришел к решению; но для того, чтобы осуществить это, я должен был сделать некоторые приготовления относительно моей собственности. Я вернулся домой в начале Великого поста 1549 года, полный решимости применить на практике все, чему научился. Итак, после некоторых предварительных действий, я купил все необходимое и начал работать на следующий день после Пасхи. Все это не обошлось без некоторых неудобств и досады. Время от времени кто-нибудь говорил: «А что ты собираешься делать? Разве ты не достаточно потратился на эту ерунду?» И еще кто-то сказал мне, что если я продолжу покупать такое количество древесного угля, люди заподозрят меня в том, что я фальшивомонетчик, о чем он действительно уже слышал слухи. Поскольку у меня было юридическое образование, меня снова уговорили купить юридическую практику. Но самое ужасное исходило от моих родителей, которые горько упрекали меня за образ жизни, который я вел, и фактически угрожали прислать полицию, чтобы уничтожить мое оборудование.

Можете себе представить, как все это было утомительно и изматывающе. Единственным утешением, которое я имел, была моя Работа, выполнение операций, которые день ото дня становились все более успешными и которым я отдавал все свои мысли. Прерывание всех коммуникаций очередной вспышкой чумы привело меня в еще большую изоляцию и дало мне возможность полностью сконцентрироваться на моем процессе и осознать последовательность трех цветов, которые требуются философам, прежде чем Работа будет завершена. Я видел их одного за другим и предпринял великую попытку в следующем году, в день Пасхи 1550 года. Обычная ртуть, которую я поместил в тигель над огнем, менее чем за час превратилась в чистое золото. Можете себе представить мою радость. Но я старался не хвалиться, я благодарил Бога за Его благодать и молился, чтобы Он не позволил мне использовать ее, кроме как для Его славы.

На следующий день я отправился к своему аббату, верный нашему взаимному обещанию рассказывать друг другу о наших открытиях. Я также посетил религиозного философа, который дал мне такой полезный совет. Но, к моему сожалению, я узнал, что они оба умерли около шести месяцев назад. Я не вернулся домой, а удалился в другое место, чтобы дождаться одного из моих родственников, которому я поручил заняться своими делами. Я послал ему доверенность на продажу всего, что у меня было, будь то товары и строения; Я сказал ему использовать деньги, чтобы заплатить мои долги, а то, что осталось, раздать всем, кто в них нуждается, и особенно моей семье, чтобы они могли иметь хоть какую-то долю в великом даре, который Бог ниспослал мне. Все сплетничали о моем поспешном отъезде. Умные предположили, что я был так одержим своей глупой расточительностью, что продавал все, чтобы иметь возможность скрыть свой позор в каком-нибудь месте, где меня не знают. Мой двоюродный брат присоединился ко мне 1 июля, и мы отправились искать место, где нас никто не побеспокоит. Сначала мы поехали в Швейцарию, в Лозанну, а потом решили, что остаток наших дней проведем спокойно и тихо в одном из крупных немецких городов.

Странная история.

Г-н Малкольм Киннер в своих «Путешествиях по Малой Азии, Армении», 1813 г. и т. д. рассказывает, что британского резидента в Балсоре, г-на Колкухуна, посетил арабский философ, который искал у него защиты от некоторых арабов, которые намеревались пытать его из тайны изготовления золота, которой он владел, и от влияния которой он ускользнул. Он предложил сделать это в присутствии мистера К. и, соответственно, после того, как удалился на несколько минут, вернулся с тиглем и жаровней с углями. Когда первый разгорячился, он вынул из кармана четыре бумажки, каждая из которых содержала беловатый порошок, и попросил мистера К. принести ему кусок свинца. Мистер К. ушел в свой кабинет, взял четыре пули, взвесил и вернулся. Их алхимик поместил в тигель, и они тут же сплавились. Через двадцать минут он попросил мистера С. снять его с огня и поставить на воздух, чтобы он остыл. Содержимое было затем извлечено мистером К., и оказалось, что это кусок золота, оцененный в девяносто пиастров (около 23 фунтов стерлингов) и точно вес четырех пуль - тех, которые он оставил у мистера С. и обещал вернуть на следующий день. Той ночью он был унесен шейхом Грани (откуда он бежал) с отрядом вооруженных людей; и никогда больше, говорит г-н Киннер, не слышал.

Трансмутация Калиостро в Варшаве

Существует подробный отчет о том, как 7 июня 1780 года Калиостро сделал серебро в масонской ложе в Варшаве, поскольку один из членов записал описание эксперимента.

__________________________________________________________________

Калиостро заставил меня взвесить фунт ртути, которая была моей собственностью и уже была очищена. Перед этим он велел мне перегонять немного дождевой воды до тех пор, пока вся жидкость не испарится, оставив осадок, который он назвал Девственной Землей или secunda materia. Этого осталось около 16 гран. По его указанию я также приготовил экстракт свинца.

После того, как все эти приготовления были завершены, он пошел в домик и поручил мне провести весь эксперимент своими руками. Я сделал это по его указанию следующим образом: Девственную Землю положили в колбу и вылили на нее половину ртути. Затем я добавил 30 капель свинцового экстракта. Когда колбу затем немного встряхнули, ртуть оказалась мертвой или застывшей. Затем я влил свинцовый экстракт в оставшуюся ртуть, но эта ртуть осталась неизменной. Так что мне пришлось вылить две порции ртути вместе в большую колбу. Однако после того, как я встряхнул ртуть, на некоторое время все приняло одинаковую консистенцию. Его цвет стал грязно-серым.

Теперь все это было перемешано в чаше, заполненной наполовину. Затем Калиостро дал мне небольшой листок бумаги, который оказался лишь внешней оберткой двух других. В самом внутреннем находился блестящий порошок карминового цвета, весом примерно в одну десятую грана. Порошок высыпали в чашу, и Калиостро проглотил три оберточных бумаги.

Пока это происходило, я наполнил чашу гипсом, который уже был приготовлен теплой водой. Хотя чаша уже была полна, Калиостро взял ее у меня из рук, добавил еще немного гипса и крепко прижал руками. Потом он отдал его мне, чтобы я высушил его над древесным углем.

Чаша теперь была помещена в слой пепла над ветряной печью. Огонь зажгли, и чашу оставили над ним на полчаса. Затем его достали щипцами и отнесли в домик. Чаша была разбита, а на дне лежал кусок серебра весом четырнадцать с половиной унций.

TAN написал(а):

Перед этим он велел мне перегонять немного дождевой воды до тех пор, пока вся жидкость не испарится, оставив осадок, который он назвал Девственной Землей или secunda materia. Этого осталось около 16 гран. 

Затем Калиостро дал мне небольшой листок бумаги, который оказался лишь внешней оберткой двух других. В самом внутреннем находился блестящий порошок карминового цвета, весом примерно в одну десятую грана.

escape написал(а):

TAN написал(а):

Перед этим он велел мне перегонять немного дождевой воды до тех пор, пока вся жидкость не испарится, оставив осадок, который он назвал Девственной Землей или secunda materia. Этого осталось около 16 гран. 

Затем Калиостро дал мне небольшой листок бумаги, который оказался лишь внешней оберткой двух других. В самом внутреннем находился блестящий порошок карминового цвета, весом примерно в одну десятую грана.

16/0,1 = 160.

итого имеем 1 грамм осадка из дождя [82Pb210]O и 0.0065 грамм красного порошка. 

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B4_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B8%D1%8F

escape написал(а):

TAN написал(а):

Перед этим он велел мне перегонять немного дождевой воды до тех пор, пока вся жидкость не испарится, оставив осадок, который он назвал Девственной Землей или secunda materia. Этого осталось около 16 гран. 

Затем Калиостро дал мне небольшой листок бумаги, который оказался лишь внешней оберткой двух других. В самом внутреннем находился блестящий порошок карминового цвета, весом примерно в одну десятую грана.

16/0,1 = 160.

итого имеем 1 грамм осадка из дождя [82Pb210]O и 0.0065 грамм красного порошка. 

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B4_%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B8%D1%8F