Николя Лефевр "Курс Химии"

TAN написал(а):

Agathodaimon что-то давно не было от вас переводов Лефевра. Вы приостановили перевод?

РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ. Сульфур

Этот принцип, как и другие, был назван различными именами; так, его именуют маслом, естественным огнем, светом, жизненным огнем, бальзамом жизни и сульфуром (серой). Помимо всех этих названий, Художники дали ему еще несколько наименований, которыми мы не будем заполнять этот раздел: удовлетворимся, по нашему обыкновению, исследованием природы вещей, а эти тонкости мы оставим Эрготистам (Ergotistes; дотошным — пер.).

Субстанция, которую мы будем иногда называть сульфуром, а иногда маслом, извлекается третьей -после флегмы и меркурия- в результате искусственной ресолюции соединения: мы называем ее так, потому что эта легковоспламеняющаяся маслянистая субстанция имеет горючую природу и таковыми с ее помощью становятся и смеси. Она считается принципом, как и остальные, потому что, будучи отделенной от соединения, она однородна во всех своих частях, как и другие принципы. Эта субстанция также рассматривается нами двояко; так, когда она освобождена от других, она парит над флегмой и духами, будучи легче и воздушнее, чем они; но когда она не полностью освобождена от соли и земли, то может упасть на дно или даже начать плавать посередине — сульфур возносит и поддерживает землю и соль до тех пор, пока не будет полностью побежден их тяжестью; он не сразу принимает соль, если только он не был предварительно связан с каким-либо духом или если соль не циркулировала до этого с тем духом, к которому он имеет наибольшую симпатию, и тогда они сообща могут с легкостью принять сульфур; это очень примечательный факт, потому что без этого знания невозможно в точности создать ни панацеи, ни истинные магистериумы, ни эссенции, ни арканы, ни другие, самые сокровенные лекарства, которые находятся вне областей Медицины и Галеновой Фармации: нам известно, что те, кто занимается такой медициной, не могут объяснить самые прекрасные эффекты Природы, потому что они приписывают эти эффекты первым четырем качествам.

Этот сульфур — материя огненных метеоров, воспламеняющихся в различных областях воздуха, а также тех, кои видны в местах, где зарождаются минералы и металлы. Он устойчив к холоду и никогда не замерзает, ибо это первый принцип тепла; он не подвержен разложению и сам оберегает от этого помещенные в его лоно вещи, препятствуя проникновению воздуха;он смягчает едкость соли, с помощью которой он сгущается и укрепляется; он подавляет остроту духа таким образом, что даже самые сильные Крепкие Воды (eaux fortes) ничего не могут сделать ни с ним, ни с соединениями, в которых он изобилует. Он помогает связать землю, представляющую собой лишь порошок, с солью в составную смесь; он также вызывает связывание и других принципов, ибо смягчает сухость соли и чрезмерную текучесть духа; и наконец, с его помощью три принципа вместе вызывают вязкость, которая впоследствии зачастую затвердевает от смешения с землей и флегмой.

РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ. Соль

Флегма, дух и сульфур — это летучие принципы; они избегают огня, который вынуждает их подниматься и сублимироваться в пары, а это значит, что эти принципы не могли бы придать смеси ту твердость, которая необходима ей для долговечности, если бы не было каких-нибудь других фиксированных и постоянных субстанций. Две таких субстанции, отличающихся от остальных, -мы обнаруживаем- в последней ресолюции тел. Первая субстанция — это простая земля без каких-либо явных качеств, кроме сухости и тяжеловесности. Вторая — субстанция, сопротивляющаяся огню и растворяющаяся в воде, которой мы дали название Соли.

Эти две субстанции, служащие основой и фундаментом смеси, хоть и смешиваются под действием огня, тем не менее представляют собой два различных принципа, в которых мы усматриваем столь существенные различия, что между ними не может возникнуть никакая аналогия. Соль проявляет себя своими качествами, которые столь бесчисленны, сколь и действенны; в сравнении с этой субстанцией земля почти лишена силы и какого-либо действия.

Соль, аккуратно отделенная от других принципов, предстает перед нами в виде сухого и рыхлого тела, которое легко превращается в порошок, что свидетельствует о ее внешней сухости; но она наделена также и внутренней влажностью, что доказывается ее плавлением (fonte; плавлением, таянием — пер.). Это фиксированная и негорючая субстанция; она противостоит огню, который очищает ее; она не подвергается гниению (путрификации) и может сохраняться без изменений. Некоторые считают, что эта субстанция является первым субъектом и причиной всех вкусов, как сульфур для запахов и меркурий для красок; но мы покажем ложность этого суждения, когда будем говорить об этом.

Соль легко растворяется во влаге; растворяясь, она удерживает сульфур и соединяется с ним посредством духа. Это полезно для многих вещей; так, по этой причине огонь не пожирает масло так быстро, как это было бы возможно; вот почему взятая из под воды коряга не дает такого длительного пламени, ибо она лишена большей части своей соли; эта же соль делает землю плодородной — вместе с маслом она является жизненным бальзамом для растений; и из этого следует тот факт, что земля, слишком сильно омытая дождем, теряет свою плодородность; она также участвует в зарождении животных; она укрепляет минералы; но заметьте, что эти эффекты производятся только тогда, когда она находится в правильной пропорции: слишком большое ее количество препятствует рождению и росту, потому что она разъедает и разрушает своей едкостью то, что могут произвести другие субстанции.

РАЗДЕЛ ШЕСТОЙ. Земля

Земля — последний из принципов, как летучих, так и фиксированных: это простая субстанция, лишенная каких-либо явных качеств, кроме сухости и терпкости; а что касается тяжести, то поговорим об этом позднее. Я говорю «явных», потому что земля все еще сохраняет в себе неизгладимый характер той добродетели, которой она когда-то обладала, заключающейся в том, чтобы воплощать и отождествлять Всеобщий Дух. Первая идея, сообщаемая земле,— это идея гермафродитной соли, которая своим действием возвращает этой земле ее первоначальные принципы, так что смесь как будто бы воскресает благодаря этому, потому что из этого же тела снова можно вывести те же самые принципы в том виде, в котором они прежде были отделены химической операцией; что мы и рассмотрим в дальнейшем, когда будем исследовать этот вопрос.

Давайте теперь рассмотрим пользу от этой субстанции, которая очень необходима в смеси, так как именно она повышает твердость соединения; так, когда она соединяется с солью, она вызывает телесность и, следовательно, непрерывность частей: сперва смешиваясь с маслом, она вызывает цепкость, вязкость и медлительность, а затем, соединяясь с солью, она дает твердость и прочность; поскольку соль сама по себе хрупка, то для обеспечения твердости она не может быть тесно связана с землей -никаким иным способом-, кроме как посредством жидких субстанций. Неудобство этого принципа проявляется в том, что смесь требует обилия других субстанций: так, если преобладает земля, то она делает тело тяжелым, медлительным, холодным или глупым, в соответствии с природой того соединения, в котором она изобилует.

Заметим, однако, мимоходом, что не только земля вызывает тяжесть соединения, как утверждают некоторые из тех Философов, которые больше гуляют, чем работают; ибо в одном ливре такого легкого тела, как пробка (liège),после ресолюции можно найти больше земли, чем в трех или четырех ливрах гваяка (gayac) или самшита (buis), которые настолько тяжелы по сравнению с природами других древесин, что вода едва ли может удержать их. Из чего мы неизбежно должны заключить, что наибольшая тяжесть исходит от солей и духов, которыми изобилуют эти виды древесины, и которых лишена пробка.

Мы также видим по опыту, что сосуд, наполненный духом витриола или каким-либо другим хорошо очищенным кислым духом, весит больше, чем два или три сосуда того же объема, наполненных водой или другой подобной жидкостью. Я знаю, что некоторые люди возразят мне против такого эксперимента, заявив, что тяжесть гваяка происходит от его вещества, столь плотного, что не оставляет доступа воздуху, а легкость пробки, наоборот, вызвана большим количеством крупных и широких пор, которые заполнены этим легким элементом, что и заставляет ее плавать на поверхности воды, в отличии от гваяка и самшита. Но этот ответ не удовлетворяет разум: ибо если легкость и тяжесть вызваны разрежением и сгущением соответственно, то необходимо заключить, что эти поры, находящиеся в пробке, должны происходить из-за обилия земли и недостатка других принципов; и отсюда мы должны заключить, что, во-первых, земля пористая сама по себе; а, во-вторых, что она делает тела пористыми; потому что nemo dat quod non habet & propter quod unuinquodque est tale, illud ipsum est magis [«никто не может отдать то, чего у него нет» и «то, что заставляет вещь быть определенным образом, является таковым или более того» — схоластические аксиомы; последняя аксиома основана на выражении Аристотеля (см. Мет. 993b 24)], — так говорят Перипатетики, бродячие философы; отсюда они должны признать, руководствуясь собственными аксиомами, хоть это и противоречит их принципам, не только то, что земля является причиной легкости смесей, но и то, что земля сама по своей природе легка; это будет «чудовищем» в их учении, и к тому же противоречит опыту; ибо нет принципа тяжелее земли, когда все они искусно и должным образом отделены друг от друга; земля всегда стремится на дно сосуда, когда она перемешана с другими принципами.

Нужно воспитываться в изучении высшей Философии, чтобы выбраться из этого лабиринта, и познакомиться с прекрасной Ариадной, которая есть сама Природа, чтобы обрести ту нить, которая сможет избавить нас от столь многих окольных путей. Если мы это сделаем, то она непременно покажет нам с помощью операций Химии, что есть два вида легкости и тяжести; один из них — внутренний, а другой — внешний; один находится в принципах, когда они еще составляют смесь, а другой — когда они уже разделены.

ГЛАВА IV. ОБ ЭЛЕМЕНТАХ В ЦЕЛОМ И В ЧАСТНОСТИ

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. Об элементах в целом

Различие, которое Перипатетики вкладывали между принципом и элементом, состояло в том, что принципы не могут принимать природу друг друга; то есть, они не могут быть обращены или превращены друг в друга; что до элементов, то они являются субстанциями, которые составлены из смешения принципов, и, таким образом, эти субстанции могут легко переходить в природу друг друга; изучим ниже, верно ли это или нет.

Так, в Химии мы принимаем за элементы те четыре великих тела, которые подобно четырем чревам, содержат в себе свойства, семена, характеры и идеи, полученные от всеобщего духа. Такой род философии требует, чтобы после разговоров в предыдущей главе о природе принципов, в этой мы обсудили природу элементов. Рассмотрим сперва, правы ли Галенисты, говоря, что смеси состоят из этих элементов, и не больше ли субстанций в их ресолюциях, чем тех, о которых они упоминают в своих книгах.

Они говорят, что при сжигании дерева в огне явно обнаруживаются четыре различных субстанции, и уверяют, что это те четыре элемента, которые составляли смесь до ее разрушения. Посмотрим, все ли они видели и не лишили ли нас повода для дальнейших изысканий.

Они проверяют свои рассуждения на следующем опыте. Четыре элемента, говорят они, становятся доступными для наших чувств, когда дерево сгорает в огне; так, пламя представляет собой огонь, дым представляет собой воздух, влага, выходящая через торцы дерева, представляет собой воду, а пепел — не что иное, как земля. Отсюда они делают вывод, что, поскольку мы видим только эти четыре субстанции, то только они и составляли смесь. Действительно, в этой грубой операции мы не видим ничего более другого; однако, если мы возьмем на себя труд выполнить эту операцию более искусно и тонко, мы всегда найдем в ней что-то большее: ибо, если вы положите стружку или опилки в хорошо очищенную реторту и пристроите вместительный сосуд к горлышку этой реторты, которую затем поместите в хорошо градуированный огонь (feu bien gradué), то вы обнаружите две субстанции, которые не могут быть восприняты нашими чувствами без этой уловки, и именно в этом Перипатетики и Философы Химии расходятся во мнениях. Вот почему я нахожу необходимым согласовать их прежде, чем идти дальше: для этого давайте признаемся друг другу, что и принципы, и элементы встречаются в смесях; но давайте посмотрим, в каком случае, когда первые говорят, что дым, выходящий из горящего дерева, представляет собой воздух, мы говорим, что они правы; только по некоторому -внешнему- сходству этот дым может быть назван воздухом: следовательно, он не воздух в действительности, а только по названию, ведь опыт показывает, что, когда этот дым удерживается в сосуде, он имеет совсем другие, отличные от воздуха, качества. Это приводит к выводу о том, что его можно называть воздухом только по аналогии. И вот в чем оба расходятся в отношении этой субстанции: Перипатетики называют его воздухом, а Химики — меркурием. Давайте обсудим имена, раз уж мы заговорили об этом.

Обратимся к другому элементу Перипатетиков, огню, и к другому началу Химиков, а именно к сульфуру; И давайте посмотрим, в чем их сходство, а в чем различие. Первые говорят, что в сжигающем древесину действии, огонь становится доступным нашим чувствам; но им отвечают на этот чувственный опыт, что то, что разрушает смесь, не может быть принципом ее составления, а скорее принципом ее разрушения; на что они говорят, что огня в смеси нет в действительности, а что он есть лишь потенциально, и именно в этом я хочу, чтобы они согласились с Химиками, которые называют свой сульфур потенциальным огнём Перипатетиков. Поэтому я разрешаю их спор, говоря, что огонь, который мы видим, исходящий из горящего дерева, есть не что иное, как действующий сульфур дерева, потому что действие сульфура состоит в его воспламенении. Что касается принятия пепла за элемент земли, то соль, извлекаемая из этого пепла ликсивиацией (lixiviation; выщелачиванием), должна убедить этих Философов в том, что Химики имеют столько же или даже больше оснований, чем они, в установлении количества своих принципов.

После выяснения этих вопросов, касающихся количества принципов и элементов, входящих в состав смеси, мы должны сказать кое-что и о количестве и свойствах элементов, прежде чем начать говорить о каждом из них в отдельности, а также об их чревах и об их плодах.

Довольно удивительно, что последователи Аристотеля все еще не пришли к соглашению о числе элементов за то долгое время, что его произведения пользуются уважением: ибо некоторые из них обоснованно утверждают, что элементарного огня не существует; это можно считать справедливым, если это понимать в их собственном смысле: ибо, какая польза допускать элемент огня под сферой Луны, если ему не дается никакого иного применения, кроме как входить в состав смеси? и помимо того факта, что этот элемент находится очень далеко от того места, где производятся смеси, мы также обнаружили, что огонь смеси есть не что иное, как сульфур соединения; вот почему я заключаю здесь вслед за Парацельсом, что нет никакого другого элементарного огня, кроме как самого неба и его света.

Что касается различных свойств элементов, то следует выяснить, во-первых, чисты ли они, а во-вторых, могут ли они переходить из одного в другой. Что до их чистоты, то я скажу, что если бы они были таковыми, то были бы совершенно бесполезны; ибо чистая земля была бы бесплодна, так как не имела бы в себе семени плодородия; соленость моря и некоторые свойства воздуха также свидетельствуют об этом.

Но что касается их взаимных превращений, они хоть и не совсем невозможны, но не так легки, как воображает обыденная философия: она учит, что земля превращается в воду, вода в воздух, воздух в огонь и, наконец, огонь снова становится землей после всех этих превращений; даже земля или вода иногда принимают форму паров и испарений, однако эти пары всегда суть земля или вода, как видно из возвращения этих паров к их первоначальной природе. Следовательно, это превращение может быть совершено только в том случае, когда какой-либо элемент, полностью одухотворившись, выйдет из своей элементальной идеи и затем воссоединится со всеобщим духом, который сообщит ему идею другого элемента; тело этого элемента придаст ему чрево.

Именно по этой причине Химики, когда говорят об элементах, приписывают им две природы: одну духовную, а другую телесную; добродетель одного скрыта в груди другого. Вот почему, когда они хотят иметь нечто действенное, они стараются, насколько это позволяет Искусство, лишить его тела и сделать одухотворенным. Природа хранит для нас свои сокровища только под сенью тела; мы ничего не  можем сделать, кроме как сорвать с них самые грубые части этого тела с помощью Искусства, чтобы применить их для наших нужд: но если мы пойдем еще дальше и одухотворим их таким образом, что они, утратив характер и идею тела, станут невидимы или неосязаемы для нас, то таким образом они воссоединятся со всеобщим духом, чтобы через некоторое время вновь вернутся к своей первоначальной идее или к какой-либо другой, отличной от нее по характеру и по ферменту чрева, заключенного в той или иной части того или иного элемента.

Таковы истинные эффекты элементов, которые, как мы уже сказали, должны овеществлять и определять всеобщий дух с помощью различных ферментов, содержащихся в их конкретных чревах, и придавать ему те характеры, которые запечатлены в них; ибо, как мы уже говорили, этот дух безразличен ко всему и может делать все во всем. Что и происходит, потому что Природа действует постоянно и никогда не отдыхает; и поскольку это конечная сущность, то она не может ни создать, ни уничтожить какую-либо другую сущность: ведь мы знаем, что создание и разрушение требуют бесконечной силы. Но так как это рассуждение слишком многословно, то мы отложим его до следующих разделов, где будем иметь дело с элементами в частности, тем более что они являются всеобщими чревами всех вещей, и мы также поговорим о содержащихся в них отдельных чревах, которые придают характер и идею духу, чтобы произвести многообразие тех плодов, которыми мы все время пользуемся с помощью различных естественных ферментаций.

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ. Элемент Огня.

Поскольку все вещи стремятся к своему естественному месту и к своему центру, то это явный признак того, что они увлекаются туда своей собственной добродетелью, которая скрыта под сенью их тел. Эта добродетель не может быть ничем иным, как той магнетической способностью, которой наделен каждый элемент, а именно притягивать к себе подобное и отталкивать противоположное: ибо, как магнит притягивает железо с одной стороны и отталкивает его с другой, так и элементы подобным образом притягивают к себе вещи, соответствующие им, и изгоняют и отдаляют от себя те вещи, которые имеют иную природу. Таким образом, поскольку огонь поднимается вверх, не может быть никаких сомнений в том, что этот эффект происходит от того, что он стремится к своему естественному месту, то есть к элементальному огню, куда его уносит его собственный дух, когда он освобождается от связи с другими элементами.

Чтобы правильно понять это учение, нужно прежде всего знать, что стихия огня не заключена под сферой Луны, как мы говорили выше; и что, таким образом, мы не можем допустить никакого иного огня, кроме самого неба, которое имеет свои чрева и свои плоды, как и другие элементы. Так, великое множество различных Светил, которых мы видим блуждающими в этом обширном элементе, есть не что иное, как особые чрева, в которых всеобщий дух берет совершеннейшую идею, прежде чем воплотиться в чревах других элементов; и отсюда легко понять максиму великого Философа, которую многие считают «химерой», а именно, что nihil est inferius, quod nonsic superius [«внизу нет того, чего не существует вверху»; парафраз выражения из «Изумрудной скрижали» Гермеса Трисмегиста], и наоборот; а также утверждение Парацельса о том, что у каждой вещи есть своя звезда или свое небо; действительно, добродетель вещей исходит с небес посредством силы того духа, о котором мы уже так много сказали. Парацельс называет знание этого учения Пиромантией, причем главным образом тогда, когда он говорит о теории болезней. Мы видим, что элементы сродни вместилищам вещей, обладающих некоторым знанием, или интеллектуальным, или чувственным, или растительным, или даже минеральным, потому что некоторые называют -минералы- плодами элементов; согласно этим максимам, не должно быть никаких сомнений в том, что, поскольку небеса наиболее совершенны и духовны, то они и являются обителью тех духовных и совершенных субстанций, которых называют Умами.

Но заметьте, что когда я говорил, что огонь поднимается вверх, возникая в результате освобождения от связи с другими элементами, то я говорил только о том видимом огне, который используется в наших домах, и который есть не что иное, как метеор, или тело, представляющее собой несовершенную смесь некоторых элементов или принципов, в которой преобладает огонь или сульфур, и чье пламя есть не что иное, как воспламенившийся маслянистый и сульфурный дым; и когда огонь одухотворяется посредством этого освобождения, то он не прекращается до тех пор, пока не вернется на свое естественное место, которому положено быть выше и над воздухом, поскольку мы видим, что в самом воздухе он находится в постоянном действии по отдалениюот оного. Именно благодаря этому огню, вечно стремящемуся вернуться к своему центру, облака, представляющие собой горячие и влажные пары, или метеоры, состоящие из огня или воды, поднимаются во вторую область воздуха, где огонь покидает воду, чтобы подняться выше; Таким образом, вода, не имеющая больше того огня, который поддерживал ее в виде пара, сгущаясь, вынуждена падать обратно в виде дождя.

Обратите здесь внимание на тот круг, который создает Природа с помощью уже описанного нами Всеобщего Духа; так как сила его ограничена, то он не создает и не производит ничего нового, и, следовательно, не может создать или разрушить какую-либо субстанцию: так например, постоянное влияние неба и его звезд непрестанно производит огонь или духовный свет, который первым же делом овеществляется в воздухе, где принимает идею гермафродитной соли, которая, падая затем в воду и в землю, принимает там тело, минеральное, растительное или животное, в соответствии с характером и действием того конкретного чрева, в котором она отпечаталась благодаря ферменту; и когда это тело растворяется с помощью какого-либо мощного агента, его сульфур, его огонь или его овеществленный свет очищается настолько, что звезды привлекают его для собственного питания, потому что сами звезды есть не что иное, как огонь, как сульфур, или как приведенный в действие чистейший свет; то же самое и с фитилем светильника, который, будучи зажженным, постоянно притягивает и поднимает масло для поддержания собственного пламени; и подобным образом звезды притягивают огонь, который благодаря этому действию очищается, и вновь одухотворяют его, чтобы снова, воздействуя на него, возвратить в овеществляющие его воздух, воду и землю: таким образом, вы видите, что в природе ничего не пропадает, и это поддерживается, как уже было сказано нами, двумя главными действиями, а именно: одухотворять, чтобы овеществить, и овеществлять, чтобы одухотворить. И -эти действия- подобны двум лестницам, по которым влияния спускаются вниз, чтобы затем вновь подняться вверх; без этой циркуляции добродетели не сохранялись бы так долго и ежедневно истощались бы от непрекращающегося выделения столь многих плодов, если бы мы без необходимости не допустили бы постоянное создание и разрушение подлунных субстанций, что привело бы к установлению новых чудес; и будучи делом повседневного, это могло бы быть названо чудом без чуда, если бы в этом не было бы явного противоречия.

Как вы думаете, какой источник смог бы предоставлять столько материи для того великого пожара на горе Этна (du Mont Gibel; местное название вулкана Этна – пер.), что длится уже столько веков, если бы не было этого круговорота природы? И что может заставить так долго течь минеральные источники, горячие и кислотные, если не помощь этих замечательных лестниц? Вот почему мы не должны считать совершенно невозможным то, что можно заставить тело полностью превратиться в дух, и что можно затем вернуть этот дух обратно в тело; Вам известно, что Искусство, применяя активное к пассивному (l’agent au patient), может в короткое время сделать то, что природа не может сделать за длительный промежуток времени; и потому искусственная циркуляция, сделанная в древней гробнице, которая была открыта в Падуе в четырнадцатом столетии [скорей всего, имеется ввидулегенда о гробнице Олибия, которая якобы была обнаружена приблизительно в XV веке], довольно хорошо представляет естественную циркуляцию, о которой мы говорили; будет очень уместно в двух словах рассказать эту историю.

Аппиан (Appian) говорит в своей «Книге древностей» [Livre des Antiquités; указанный источник невозможно достоверно идентифицировать; легенда о гробнице и лампе Олибия содержится в трактате Фортунио Личети «De lucernis antiquorum passim»], что в городе Падуя был обнаружен очень древний памятник, в котором после вскрытия была найдена горящая лампада, зажженная за несколько столетий до этого, о чем свидетельствуют надписи на ней. Это могло быть сделано, как нетрудно догадаться, только посредством циркуляции: для этого необходимо, чтобы масло, одухотворенное теплом горящего фитиля в этой урне, конденсировалось наверху, а затем падало обратно в то же самое место, откуда оно было поднято; фитиль мог быть сделан из являющихся негорючими золота, талька (de talc) или перьевых квасцов (d’alun de plume), а сама эта урна была так тщательно закрыта, что ни одна из мельчайших частиц маслянистых паров не смогла вырваться из нее.

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ. Элемент Воздуха.

Философы долгое время сомневались, существует ли элемент воздуха на самом деле и не свободно ли то пространство, в котором обитают животные, от всякой субстанции. Но использование мехов и необходимость дыхания в конце концов устранили это заблуждение. Вот почему между химиками и перипатетиками нет разногласий касательно существования и местонахождения этого элемента; но они не согласны между собой относительно его применения: последниеделают воздух частью состава смеси, что первые категорически отрицают, потому что не обнаруживают его при окончательной ресолюции соединения. Основное назначение, которое химики придают этому элементу, заключается в том, что он служит чревом для всеобщего духа, и именно в этом чреве дух начинает обретать некоторую телесную идею, прежде чем полностью воплотиться в элементах воды и земли, производящих смеси, которые являются в свою очередь плодами элементов. И так как мы не видим ни одного элемента, который не производил бы своих плодов, некоторые утверждают, будто бы птицы являются плодами воздуха; что ошибочно, ибо, хоть эти животные и летучие, они не могут обойтись без земли ни для своего зарождения, ни для своего питания. Гораздо более правы те, кто утверждает, что метеоры — истинные плоды воздуха; именно в области воздуха они принимают свою истинную метеорную идею.

Некоторые называют учение об этом элементе и знание о его природе, о его эффектах и о его плодах Хормантией [Chormancie; др. греч. χῶρος – место, пространство], но это следует скорее называть Аэромантией (Æromancie), поскольку Хормантия есть нечто более универсальное и более общее, а именно наука о хаосе (ср. хаомантия – пер.), т. е., о том самом великом чреве, из которого Творец извлек все элементы; он (хаос) есть тоху ва-боху [tohu bohu; еврейское название первозданного хаоса из Книги Бытия – пер.]или хиле [le hylé; понятие первичного субстрата в философии Аристотеля – пер.] Каббалистов, называемый в Священном Писании водой, когда говорится, что Дух Божий носился над водами, Spiritus Domini incubat aquis[Дух Божий носится над водами – пер.].

Но здесь может возникнуть вопрос: верно ли то, о чем мы сказали выше, а именно, то, что элементы лишь с большим трудом могут оставить свою природу, дабы облечься в природу другого элемента? Можно ли сказать, что воздух является пищей для огня, и что он действительно так необходим ему, что тот сразу гаснет, как только прекращается для него приток воздуха? Ответ прост. Мы уже показали, что огонь в наших очагах не является чистым, и так как горящая материя выделяет большое количество паров и тлеющих экскрементов, которые препятствуют поддержанию огня, то ему нужен непрерывный приток воздуха, удаляющий всю эту тлеющую материю, иначе -эта материя- погасит пламя. Итак, вы видите, в каком смысле следует понимать это «преобразование» или мнимое «питание», и насколько велика разница между истинной и ложной философией.

Можно задать еще один вопрос, касающийся дыхания животных: служит ли им воздух, которым они дышат, исключительно для простого освежения, как обычно говорят Философы, довольствующиеся знанием того, чему их научили их же Учителя, и которые по каким-либо причинам ссылаются на их авторитет?

Те, кто исследует дело более внимательным образом, говорят, что у этого воздуха есть еще одно предназначение, гораздо более превосходное и более необходимое, а именно привлечение таким способом всеобщего духа, которым небеса наполняют воздух; там, в воздухе, он наделяется совершенной небесной идеей, всецело духовной, полной сил и добродетелей; в сердце он превращается в животный дух, где наделяется совершенной и живительной идеей, позволяющей животному осуществлять посредством этого все свои жизненные функции: так, этот дух, находящийся в воздухе, которым мы дышим, утончает и улетучивает все лишнее из венозной и артериальной крови, то есть, из того, что является хранилищем и материей жизненных и животных духов. Благодаря силе и добродетели этого духа природа освобождается от нечистот пищи, проходящей последние стадии переваривания (digestion), поддерживая постоянное потоотделение через поры. Это проявляется даже у растений, хоть и довольно неясным образом; ибо, несмотря на то, что у них нет ни легких, ни какого-либо другого органа дыхания, они не лишены тем не менее чего-то подобного, что является их притягивающим магнитом (leur aimant attractif), называемом некоторыми магнетизмом (magnétisme), которым они притягивают дух, находящийся в воздухе, и без которого они не могли бы выполнять свои операции, такие как питание, рост и воспроизводство; это ясно видно, когда они покрыты землей: тогда они лишаются возможности привлечения этого оживляющего их животворящего духа, что тотчас заставляет их умирать, как если бы они задохнулись.

РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ. Элемент Воды.

Самые искусные и самые просвещенные из древних Философов полагали, что вода является первоначалом всех вещей, потому что, по их мнению, она может порождать другие элементы своим разрежением или своим сгущением. Но поскольку мы показали, что это изменение невозможно, то, следовательно, нам необходимо философствовать иначе. Мы не рассматриваем здесь воду как принцип, образующий и составляющий смесь: ибо мы говорили о ней в таком ключе, когда имели дело с флегмой; но здесь мы будем говорить о ней как об обширном элементе, который вносит свой вклад в обустройство этой Вселенной, и который содержит в себе большое количество особых чрев, производящих прекрасное и достойное разнообразие плодов: это прежде всего животные, такие как рыбы и всевозможные водные насекомые; во-вторых, растения, такие как ряска (la lentille d’eau), корень которой находится в самой толще воды, и, наконец, минералы, такие как раковины, жемчуг и соль, которыми вода обильно делится с землей, чтобы та могла произвести свои собственные плоды. Таким образом, вода является вторым общим чревом, где всеобщий дух принимает идею соли, сообщаемую воздухом, который получил ее -в свою очередь- от света и небес для произведения всех подлунных вещей.Парацельс называет Науку о воде Гидромантией (Hydromancie).

РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ. Элемент Земли.

В последнем разделе предыдущей главы мы говорили о земле как о принципе, который обнаруживается после окончательной ресолюции смеси, будучи ее частью; но сейчас мы должны рассмотреть землю как четвертый и последний элемент в этой Вселенной.

Земля в этом отношении подобна центру мира, в котором сходятся все его добродетели, свойства и силы. Даже кажется, будто бы все другие элементы были созданы только для пользы земли, ибо все самое ценное в них будто предназначено для служения ей: так, небо непрестанно стремится снабдить ее духом жизни (l’esprit de vie), который расходуется на поддержание собственного семейства (famille); воздух находится в постоянном движении для того, чтобы проникнуть в землю до самых глубоких ее частей и наполнить ее тем же духом жизни, полученным им с небес; вода никогда не отдыхает для того, чтобы впитаться в землю и передать ей то, чем наделил ее воздух. Земля же заботится только о своих плодах, которые являются ее детьми. Все настолько работает на землю, что кажется будто она мать всего сущего. Кажется даже, что всеобщий дух любит землю больше, чем какой-либо другой элемент, поскольку нисходит с самых высот Неба, будучи там в своей экзальтации, чтобы воплотиться в ней.

Итак, первое тело, которое принимает всеобщий дух, есть тело гермафродитной соли, о которой мы говорили выше, и которая содержит в себе вообще все принципы жизни: она не лишена ни сульфура, ни меркурия, ибо она есть семя всего сущего, которое затем воплощается и принимает идею и качество смеси согласно характеру тех отдельных чрев, что заключены внутри этого великого элемента. Если оно сталкивается с витриольным чревом, оно становится витриолом; в случае с сульфуром (soufre), оно становится сульфуром (soufre; имеется ввиду вульгарная сера – пер.), и то же самое со всем остальным; все это -возможно- благодаря эффективности различных естественных ферментаций. В растительном чреве оно становится растением; в минеральном – оно становится камнем, минералом и металлом; а в животном, живом или неживом, – оно производит животное, как видно из порождения тех животных, которые производятся разложением какого-либо животного или какой-либо иной смеси. Пчелы, например, рождаются от быков, а черви — от разложения нескольких плодов; поскольку существует великое множество различных смесей, то существует также и большое разнообразие отдельных чрев, что часто приводит к трансплантации (des transplantations) во всех вещах; но это относится скорее к Химической Физиологии, чем к этому курсу, где мы рассматриваем вещи только в общем, и поэтому у нас нет времени на их конкретизацию.

Мы называем Геомантией (Géomancie) особую науку об этом элементе и об его плодах. Благодаря этой науке мы получаем знание о том, что природа творит как в своих недрах, так и на поверхности: ее плоды — животные, растения и минералы; если эти смеси состоят из чистейших жизненных начал, то они долговечны, в зависимости от природы и их состояния, могут достичь конца своего естественного предопределения, если только какая-нибудь внешняя случайная причина не помешает им пройти весь путь их жизненной карьеры; но когда случай примешивает к их первоначальному составу или к их пище какой-либо из принципов смерти или разрушения, они не могут существовать долго и не могут завершить тот путь, который должны были бы закончить, так как эти внутренние враги непрестанно пожирают и поглощают их, что мы покажем, когда будем говорить о чистом и нечистом: но прежде чем приступить к этому вопросу, мы должны кое-что сказать об этих принципах смерти или разрушения.

ГЛАВА V. ПРИНЦИПЫ РАЗРУШЕНИЯ

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. О порядке этой главы.

Поскольку нам предстоит иметь дело с чистым и нечистым в книге, которая последует за этой главой, и поскольку принципы смерти каким-то образом содержатся в этом вопросе, я считаю весьма уместным закончить первую книгу обсуждением этих принципов, хотя, строго говоря, их не следует квалифицировать этим обозначением, ибо принципы всегда должны составлять и никогда не должны разрушать.